Хвак - О`Санчес

   - Жалит! Только глянь: почти пернач на цепи. Хвак, дорогой ты мой, тебе удалось совершить невозможное: чары-то нерушимые!

   Хвак, довольный похвалою, расплылся в улыбке во все свое жирное лицо и так же вперевалочку пошел к левой цепи. И вдруг что-то такое промелькнуло... в воздухе ли, в душе... а может - и во взоре Хваковом... Тревожное и мрачное, от чего вся радость потускнела, померкла, осела на душу какою-то грязной пеной...

   - Погоди, Хвак! Постой! Подойди ко мне, пожалуйста! Я прошу!

   Хвак послушно остановился - он в этот миг был в одном локте от Снега - и повернул к нему недоумевающий взор. Снег собрал в кулак все свои силы, явные и тайные... И заглянул. Он так боялся обнаружить там, в самой глубине этих заплывших серо-зеленых глазок, знакомое пламя, всевластное, исчерна-черное, насмешливое... Хвала богам - нет. В них только удивление и почти мальчишеская робость... перед ним, почтенным седовласым старцем...

   - Чего ты, Снег? Что случилось?

   - Нет, нет... нет. Ничего не случилось, слава всем богам. Просто мне показалось. Я испугался. Это очень трудно описать словами... Оставь, не трогай эту цепь.

   - Это... Как это?..

   - Я не хочу. Попробую пояснить. Вот, смотри: сняли мы цепи, а дальше что?

   - Дальше я подкараулю Уману, да накручу ей хвоста - ух, я на нее тоже злой - и уходим, себе, подобру-поздорову.

   - А дальше?

   - Дальше?.. Так, а... Пойдем куда-нибудь. Денег полно, вроде даже золото есть, попьем, поедим вволю, отпразднуем такую радость! А там видно будет. Либо вместе куда двинемся, с тобой, либо это... ну... куда сам пожелаешь... один...

   Снег попытался перехватить скобу поудобнее - выронил, очень уж зябко пальцам, и как-то так стрекотно от магии богов.

   - Ты чудо расчудесное, дорогой мой Хвак, и сам сего не ощущаешь в полном объеме...

   - Спасибо!

   - Но положение дел таково, что... Понимаешь, незадолго до тебя довелось мне провести весьма волнующую беседу с одним... существом, столь же могущественным, как... гм... Умана или нечто в таком роде... Да, и речь в той беседе шла о добре и зле. Очень уж зыбка и ненадежна бывает грань между добром и тем, что мы принимаем за добро. Я, к примеру, безумно хочу жить и весьма хочу восторжествовать над богиней Уманой, насолить ей погуще...

   - Насолим! А если что - Джога говорит - так можно уйти, ее не ожидая. Он у меня до сих пор их боится - аж трясется весь.

   - Нет, спасибо, дружище Хвак, как раз этого не надобно. Я ей задолжал - от глупости, или от простоты, от усталости, или от безысходности - но я у нее в долгу. И если, вдруг, я откажусь от долга сего, под предлогом: де, мол, я хороший, а она плохая, держать слово необязательно, утрется и так, то тем самым я угожу в силки гораздо горшие, ибо мне еще до тебя было предложено избавиться от Уманы примерно на тех же условиях: ее - в сторону, пинками, а ты - пей, гуляй, радуйся жизни! Но там ценою избавления была моя душа...

   - Так ведь я же ничего этого... мне же ничего взамен не надобно, почтенный Снег!

   - Да, я бы хотел в это верить ... - Снег зарычал, оскалив рот, и отчаянно помотал головой, словно бы вслух споря с каким-то собственным демоном-насельником. - Нет! Я верю в это, и верю тебе! Но душа моя все равно погибнет, а он, темный-претемный бог, восторжествует - во мне и поодаль, в тебе, например. Он хитер и длиннорук, и очень-очень умен. Мне просто нечем будет радоваться жизни, если я спасусь, нарушив слово свое и замарав честь свою. Мир мой вовеки окрасится тьмою и рассвета уже не дождаться, я стану как он, как маленький слабенький он... Я заживо умру, если выберу сиюминутное избавление от мук, тогда как Умана... позаботится, чтобы все случилось одновременно и навсегда. Я долго жил, и отнюдь не всегда праведно, тут он прав. Пришла пора держать ответ за все содеянное и пережитое, ответ перед Вечностью, и если я струшу, смалодушничаю, она от меня все равно не отвяжется, но вырвет из ослабевшего сердца последнее утешение. Заметь, я не об Умане речь веду, о Вечности.

   - А Джога говорит, что такие приступы у людей часто бывают, но потом проходят.

   - Джога тоже прав. Но я не желаю, чтобы мой приступ закончился чужою победой над моею душой.

   - И что же теперь будет? Как же мы, я...

   Мы попрощаемся, друг мой Хвак, и ты пойдешь своею дорогой, а я останусь ждать Уману, для расчета.

   - Но мы можем вместе уйти.

   - Нет.

   - Я от всего тебя укрою, от любых врагов!

   - Нет.

   - Я... ничего не понимаю... и Джога тоже.

   - Считай, что я на себя наложил такое покаяние. Нам пора прощаться, дорогой Хвак, вечер скоро. Обещай, что будешь вспоминать обо мне иногда. Глядишь, и легче мне станет там, в загробном царстве...

   - Клянусь! Ну... давай, хотя бы, я вторую вырву?

   Снег расхохотался в ответ и вновь подобрал с земли выпавший конец освобожденной цепи.

   - Замечательная мысль, друг мой. Но я без нее не выдержу и во все лопатки сбегу прочь, вслед за тобою. Эта вторая убережет меня от собственной трусости - и я умру в бою, с гордынею во взоре и с богохульствами на устах, как и полагается рыцарю, ведь я же не обещал смирно стоять и блеять! Чтобы встретить Уману, мне вполне достанет и этой, свободной. Меня просветили, между делом, что цепь сию ковал бог-кузнец Чимборо, и, стало быть, она Умане чужая, сможет ей урон наносить. Так что... все неплохо. Я когда-то умел обращаться с боевой цепью, вроде и ныне кое-что помню. Простору для движений теперь побольше - повоюем! С помощью натяжения этой второй цепи, я даже вверх по стене могу пробежать: вот, смотри!

   - Ух, ты, здорово!

   Снег отдышался, снова подошел вплотную, а Хвак, следуя тайному совету Джоги, распахнул пошире глазки, вгляделся в морщинистое лицо того, кого бы он так жаждал почитать вместо родного отца... И увидел там слезы... а под слезами ледяную, неколебимую решимость. Нет, не уговорить, не убедить.

   - Может, поесть хочешь, или попить? Да я пойду, я уже ухожу, но... А, Снег?

   - У тебя вино, небось?

   - Да.

   - Не хочу, а воды бы попил.

   - Сейчас, сейчас... - Хвак забормотал над баклагой, взвыл совершенно незнакомым для Снега заклятьем... - Во, пей, это уже вода, я очистил.

   Хвак топтался у входа во вторую пещеру и все не мог заставить себя туда войти.

   - Почтенный Снег, можно, я подожду, где-нибудь в глубине, в закоулке? Может, победишь?

   - Это исключено. Ступай. Стой, вернись. Давай еще разок обнимемся, друг и брат ты мой претолстый - и беги прочь, не оглядываясь, беги, пока я в голос не захныкал... А мужчине и воину подобное никак не пристало, даже в отсутствие прекрасных сударынек.

  Г Л А В А 11